Руководство страны исходит из того, что «статус великой державы стал частью нашего генома. Мы хотим стать центром большой Евразии, в которую будет входить и субконтинент Европа». Я полагаю, что нужно признавать очевидное – а именно то, что Владимир Путин строит свою политику на основании «презумпции конфронтации» с Западом. Это означает, что последствия такого курса нельзя недооценивать. И вопрос сегодня не в терминах, а в содержании.
Можно уверенно констатировать, что Россия и Запад не считают сегодня себя друзьями. Они играют в «игру с нулевой суммой», пытаясь разделить зоны влияния, приобрести каждый своих союзников, использовать для собственных нужд все более агрессивную риторику, обращенную к сопернику. Такое отношение куда ближе к реалиям второй половины ХХ столетия, чем к современному глобальному миру. Соответственно, стоит сосредоточиться не на том, началась ли новая «холодная война», а на том, как может закончиться очевидное в наши дни противостояние.
Важнейшим вопросом, который требует в такой ситуации ответа, является вопрос о том, готовы ли стороны в случае необходимости перейти от «холодной» войны к «горячей». Ответ, на мой взгляд, очевиден: нет. И проблема в данном случае в России.
Во-первых, сегодня все широкие мобилизации, которые якобы имеют место в стране, выглядят сугубо воображаемыми: никто не станет приветствовать открытый военный конфликт, в котором ежедневно будут гибнуть десятки российских солдат. Такая операция – даже проводимая в отдаленном регионе – за несколько месяцев превратит неоспоримую поддержку правительства в фантом.
Во-вторых, Россия имеет ограниченные возможности ведения полномасштабных боевых действий: по оценкам экспертов, она может содержать на передовой контингент в 40-50 тысяч человек, но вряд ли больше; такая группировка недостаточна даже для победы в Сирии, я не говорю о более крупных конфликтах.
В-третьих, в советскую эпоху предполагалась возможность ведения масштабной неядерной войны, но сейчас, учитывая соотношение сил России и даже отдельных стран НАТО, такая возможность выглядит сугубо иллюзорной, а прибегнуть к ядерному удару сегодня не собирается даже Ким Чен Ын. Все это говорит о том, что в наши дни «холодная война» развязывается Россией исключительно для достижения политических, а не военных результатов.
Задача такой политики двояка.
Первая и основная цель сводится к тому, чтобы максимально провоцировать западный мир, совершая действия, явно идущие вразрез с международным правом, но не предполагающие от Запада адекватного ответа. Мы помним, какой была реакция мирового сообщества на захват Ираком Кувейта в 1990 году. И какой она была на аннексию Крыма. Путин прекрасно понимает, что на войну против России никто в мире не решится, и блестяще пользуется этим.
В Сирии Россия участвует в совершении военных преступлений, но также осознает свою полную безнаказанность – и при этом она формально является стороной, которую попросило о помощи законное правительство. Задача Кремля – вызвать у Запада реакцию в виде увеличения вооруженных группировок близ российских границ; поддержки правительств недружественных Москве соседей; расширения «антироссийской пропаганды».
В случае успеха Кремль получает прекрасную картинку «агрессивности Запада», перед лицом которой россияне должны сплотиться вокруг своего президента. Собственно, именно это и есть главная цель тех, кто раскручивает новую «холодную войну». И с достижением этой цели у них проблем не предвидится.
Вторая задача относится к сфере экономики. Чем явственнее военная угроза, тем более естественной начинает казаться мобилизационная модель в управлении народным хозяйством. Никто в таких обстоятельствах не будет возражать против увеличения расходов на ВПК, расширения зоны ответственности государственных корпораций, роста налогов, дополнительных ограничений свободы предпринимательства.
Кроме того, не следует забывать, что в оборонной промышленности и связанных с ней предприятиях работают до 1/3 от всего количества занятых в российской обрабатывающей промышленности, и потому обеспечение в будущем бесперебойного функционирования этой отрасли является значимой экономической и политической задачей.
Путин и его «близкий круг» верят (пусть даже безосновательно), что развитие ВПК способно дать стране толчок в хозяйственной и технологической сферах. Поэтому развитие «оборонки» выглядит даже не оборотной, а лицевой стороной растущей российской агрессивности.
Между тем именно в экономической сфере стоит искать ответ на вопрос о том, чем завершится новое противостояние России и Запада. Заложенные в федеральном бюджете расходы на оборону выросли с 209,4 млрд рублей в 2001 году до 3,08 трлн в 2015-м, что с учетом изменения курса доллара означает увеличение более чем в 6,7 раза. Доля этих трат в ВВП подскочила с 1,6% до 5,4% – и теперь, по расчетам СИПРИ, находится на одном уровне с Израилем и превышает показатели Германии в 4,5 раза, Китая – в 2,8 раза, США – в 1,6 раза.
Россия стремится к восстановлению своего военного присутствия за рубежом: в Сирии оно уже легитимизировано, а в других странах может стать реальностью в ближайшие годы. Страна постоянно демонстрирует свои возможности в разработке новых видов вооружения (танков типа «Армата», гиперзвуковых ракет «Циркон», радиоэлектронного оружия и т.д.), проводит возрастающее число испытаний новой техники.
Россия все активнее «освобождается» от считающихся Кремлем ненужными международных обязательств (таких как соглашение с США по оружейному плутонию) и не видит ничего зазорного в нарушении ею же заключенных договоров (типа того же Будапештского меморандума и Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве с Украиной от 31 мая 1997 года).
Сегодня многие аналитики рассуждают о том, насколько затратными или опасными в политическом отношении являются зарубежные военные авантюры России. На мой взгляд, они ищут проблему не там, где она заключена. Операции в Крыму и Донбассе, в Сирии или в сепаратистских регионах Грузии не способны серьезно подорвать экономический потенциал России, в то время как санкции в их нынешнем виде не наносят России существенного вреда, если не сказать – наоборот.
Прямые столкновения между военными России и западных стран в «горячих точках» возможны – но вряд ли они способны обернуться войной (вспомним тот же инцидент с российским бомбардировщиком в Турции). Поэтому я бы не стал ни пугать обывателей расширением военного присутствия России за рубежом, ни тем более «третьей мировой войной».
Основная опасность заключена внутри страны. Помимо роста расходов на военные нужды (которые, повторю еще раз, никак не способствуют «запуску» находящейся в кризисе экономики), вся система руководства страной в последнее время обретает военизированный стиль – стиль, характеризующийся склонностью к авральщине, низкой эффективностью и неразборчивостью в средствах.
Вместо нормальной организации процесса (например, на строительстве того же космодрома «Восточный») мы будем видеть (как там и происходило) кадровую чехарду; работы без проектов и планов; совещания, проводимые по ночам для придания им большего драматизма; посадки и расследования; и в итоге неготовые, но сданные «для проформы» объекты.
Вызывают опасения даже не лишние миллиарды, потраченные на «защиту» страны от иллюзорных угроз, а десятки миллиардов, потерянные из-за неэффективного управления и бездарных «инвестиционных» решений. В «приближенной к боевой» обстановке об эффективности не думают – и, на мой взгляд, именно воспитание полного пренебрежения к ней «по всей цепочке» российской системы управления и есть важнейшая цель проводимого Путиным курса.
Советский Союз, по которому так воздыхают в Кремле, был вовлечен в десятки региональных конфликтов – но не это предрешило его судьбу. В годы первой «холодной войны» прямые столкновения со стратегическим противником могли случиться много раз, но не случались. Военные расходы составляли на протяжении 1960-1970-х годов до 14% ВВП – но это тоже не разрушило советскую экономику. Крах советского общества случился из-за того, что постепенно все народное хозяйство стало действовать как совершенно неэффективная машина, которая могла рассчитывать только на подпитку за счет нефтяных доходов. До поры до времени такая подпитка имелась, но как только она исчезла, система рухнула.
Сегодня мы повторяем прошлое. Кем-то было сказано, что какую бы партию ни начали строить в Кремле, получится КПСС. В той же мере справедлив и тезис о том, что как бы ни стали там выстраивать отношения с Западом, начнется «холодная война». Эта война идет – пусть она и столь же пародийна по сравнению с прошлой, как и «Единая Россия» пародирует КПСС – и приведет она к тем же последствиям, что и прежняя: к разрушению отечественной экономики, обнищанию масс и к страшному (хотя, возможно, временному) разочарованию в великодержавности.
Судя по всему, избавиться от нынешнего режима без доведения страны до банкротства нет шансов. Поэтому новая гонка вооружений выглядит естественным средством, которое подталкивает Россию к необратимым переменам.
Все это следует учитывать и западным политикам. Ни Советский Союз, ни Российскую Федерацию невозможно победить в военном конфликте. Но их можно вовлечь в процесс, изнутри разрушающий их экономику и общество. Это было блестяще сделано во времена первой «холодной войны», и сегодня начинает происходить в условиях второй.
Западу в такой ситуации нужно не пытаться примириться с Россией, а скорее провоцировать ее так, чтобы страна не дай бог не сошла с избранного пути. Потому что он ведет ее к тому же концу, который состоялся на рубеже 1980-х и 1990-х годов – к концу, который никакая военная мощь не может отсрочить.